— Я вообще-то начальник вокзала, — сказал мужчина.

— Я займусь этим, — ответил Артем.

Посреди первого зала ожидания Киевского вокзала, у самой часовенки несанкционированно торчал флаг Выхода в город. К нему стекались люди.

Сбор был назначен на 19:45. Илья Меерович стекся к флагу в 19:15. Такой прыти от него никто не ожидал. Все удивились и начали спрашивать Илью, не случилось ли чего. По всей видимости, это нанесло первичный ущерб его сознанию (присовокупились другие факторы, и в итоге на третий день в Киеве Илья потерял способность к склонению существительных множественного числа (см. День третий)).

После Ильи народ повалил валом. Пришло даже целых две Антоновых — Люда и Елизавета Михайловна. Они делали вид, что не имеют друг к другу отношения. Кажется, даже не были родственницами. Но все это мало кого удивило. На Выходе в Петербург было две не то что Антоновых, а аж Копыловых. Мы к этому в какой-то степени привыкли.

К этому времени Артем успел разобраться со всеми, кто руководил вокзалом. Начальник вокзала и его друзья увидели, что флаг торчит не зря. Они даже отодвинули ограждение и впустили нас на специальную территорию, отведенную для сбора детских групп. Вскоре за ограждением собралась группа детей от 20 до 26 лет. Из общего ряда выбивалась Аня Фатеева. Ей, как всегда, было четырнадцать.

Каждый приходящий первым долгом проходил через необходимую формальность — психологическую консультацию у Варвары Романюк. Он садился на специальное место рядом с Варварой и тихим голосом разговаривал с ней о своем семейном положении, адресе и школьной справке. Бытует мнение, что именно это стало вторым фактором, повлиявшим на состояние Ильи Мееровича — его справка была почему-то выписана на имя Иры Лосевой. Остальным, впрочем, консультация шла на пользу — они становились просветленными и удовлетворенными жизнью.

Еще одна формальность предполагала раздачу участникам анкет, в которых следовало перечислить свои специфические болезни. Анкеты проверяла тоже Варвара.

— У Личагина детский церебральный паралич, — вздыхала она, листая бланки. Саня Личагин действительно демонстрировал затрудненность движений — мелко потрясывал челкой и не справлялся с засовыванием рук в рукава. Ира Смиренко как могла поддерживала его — она вспоминала разнообразные заболевания и записывала их в свою анкету. Эти действия помогали Сане. Однако не исключено, что при этом они отрицательно сказывались на Илье Мееровиче. Потому что со склонениями было реально плохо.

Однокурсницы Симы Ушаковой, едва придя, сразу сели в сторонке, хотя там было не так уж много места для сторонки. Все было испугались, что они решили ни с кем больше не общаться, однако когда Лена Шепунова и Аня Кожушнер позвали всех в круг знакомиться, и Лена, и Катя, и Ксюша и Елизавета Михайловна с радостью пошли. Кто с большей, кто с меньшей радостью, пошли и остальные. Во время знакомства Рому Рагулина сразу назвали Антоном. Антона Малахина, наоборот, все хотели называть Ромой, но каждый раз вовремя сдерживались. Наверное, поэтому все прошло успешно. Каждый успел выйти в центр круга, оглянуться, выбрать приятного незнакомого человека и обратиться к нему со словами: «Я хочу познакомиться с тобой, потому что ты юрист/красивая/загадочный/в наушниках/мило улыбаешься/страдаешь детским церебральным параличом». Потом назывались имена, знакомства скреплялись рукопожатиями, женщина говорила в динамик «Поезд номер ноль сорок семь/восемь/девять подан на второй/третий/четвертый путь», становилось плохо слышно, но не менее душевно. Наконец все хором пожелали всем счастливого пути и тронулись на платформу, размахивая флагом. Начальник вокзала и его друзья проводили нашу детскую группу растроганными взглядами.